Вокруг меня всегда кто-нибудь пытается уехать. Сначала все вокруг были одержимы Германией: друзья бегали по инстанциям, коллеги родителей старательно чертили родословные в поисках бабушки-еврейки, надеясь использовать светлую память о ней, притесняемой фашистами, в качестве верного средства передвижения.
Собирали чемоданы и исчезали из нашей жизни. Потом приходили яркие цветные открытки с видами далеких городов и крики восторга: здесь свобода, здесь есть все, наши дети будут счастливы! Далее восторги сменялись скучными бытовыми жалобами, совершенно, надо признать, дикими для оставшихся в России: пособие дают, но как на него жить? Мы копили на машину почти год! Ну да, на новую, рухляди нам и дома хватало. Что значит «где работаем»? Нигде не работаем, живем на детское пособие – я же говорю, год на машину копить пришлось! Ну что ты, квартиру нам давно дали, ещё когда приехали. Маленькую, правда, и место не лучшее. И тогда же нас на курсы языка записали. Бесплатно конечно. Сидим тут как в болоте. Скучная дурацкая страна.
Мои родители бросали сбор документов и радовались, что не уехали в первых рядах.
Потом накатила волна желающих вернуться на историческую родину, в Израиль. Опять документы, рисование генеалогического древа, справки, разрешение, чемоданы, самолет. Опять яркие цветные открытки и письма оттуда. Да, приехали, да, устроились, встретили родственником, учим иврит, ищем работу. Потом – что за скучная страна? Пустыня, камни, зимы нет, кругом одни евреи. Невозможно!
Родители понимающе кивали и прекращали нервные грустные разговоры о необходимости отъезда.
Оставшаяся часть наших друзей и знакомых решила все же покинуть безнадежную Россию и спасать будущее детей в Америке. Дети, надо отдать им должное, ещё в материнской утробе куда-то начали собираться и уезжали первыми, не дожидаясь родителей. Из институтской группы моей старшей сестры здесь остались только две девочки – одна сейчас главный хирург города Пушкина, другая вышла за бизнесмена и, для души, работает в женской консультации два дня в неделю.
Кто-то из уехавших сейчас печально оглядывается и заводит долгие тягучие разговоры о невозможности возвращения. Кто-то из оставшихся грустно листает яркие путеводители далеких городов. И у всех на шее один камень и одна вожжа под хвостом.